Все, что смог [СИ] - Елена Ляпота

Вдруг Настя помирилась со своим женихом, и у них уже свадьба на носу?

Эх, Тубольцев, куда подевалось твое хваленое самомнение?

Почему-то он сидел, что идиот, спрятавшись в кустах с огромным букетом роз, и этот несмотря на то, что следующей зарплаты он неизвестно когда дождется, ждал ее и молился, чтоб пришла не одна.

Из подъезда вдруг вышел Чеченец. Не то чтобы Тубольцев совсем был не рад его видеть, просто в настоящий момент он был совершенно некстати.

Чеченец, на этот раз без гитары, уселся на лавочке, очевидно поджидая кого-то. Тут же из-за угла показалась Настя. Тубольцев едва сдержался, чтобы не вылететь ей навстречу, что голубь мира, только не с пальмовой веткой, а банальным «веником» роз.

Ну почему Бог создал ее такой красивой!

Нельзя ею много любоваться, иначе у Тубольцева может случиться передоз.

В это же самое время к подъезду устремилась еще одна человеческая особь, в которой Тубольцев с досадой узнал Настиного жениха. Однако она не бросилась ему на шею, не подставила губы для поцелуя, а наоборот, отодвинулась и повернулась к нему спиной.

Тубольцев на корточках подобрался поближе и навострил уши. Некрасиво, конечно, только ведь никто не собирался ловить его за ухо. А послушать было страсть как интересно.

— Настюшенька, выслушай меня, — говорил Данила, пытаясь ухватить ее за плечи, но Настя упрямо изворачивалась, избегая прикосновений, — Давай отойдем! Поговорим спокойно, наедине.

— О чем, Данила? Мы ведь расстались. Ты назвал меня проституткой за одну-единственную розу неизвестного тебе происхождения, а потом обвинил в измене, лжи, эгоизме и арктическом холоде…

— Я был страшно зол тогда. Ревновал. Я видел тебя в парке с каким-то носатым петухом и подумал, что ты хочешь наставить мне рога.

— Да разве я когда-нибудь тебе изменяла? — возмутилась Настя и отчего-то покраснела.

— Все бывает в первый раз, — грустно улыбнулся Данила.

Чеченец, скромно сидевший на лавочке, словно немой зритель, неожиданно подал голос. Видно почувствовал, что расставание рискует оказаться мнимым. А зять в лице Данилы ему вовсе не улыбался.

— Не забудь, он на тебя руку поднял.

— Я ничего не забыла, — ответила Настя, — Прости, Данила, но мы расстались окончательно. Примирения не будет.

— Почему? Я сделаю все, о чем ты только попросишь. Я больше никогда тебя и пальцем не трону.

— Я тебя просто не люблю, пойми.

Данила отшатнулся от нее, будто она дыхнула ему в лицо горячим пламенем. Слова эти обожгли сердце, обожгли душу, пробудили злость.

— Ах ты…!

Выкрикнув это, Данила вцепился руками в ее волосы и тряхнул на себя. Настя упала на колени и застонала от боли.

Неизвестно кто из них добежал первым — Чеченец или Тубольцев, выскочивший из своей засады, точно дикий волк. Вдвоем они схватили Данилу, оторвали его руки от Настиной головы и повалили на землю. Но в ту же секунду Настя пронзительно закричала: из-за угла вдруг выпрыгнул мужчина с ножом в руках и с размаху всадил его Чеченцу в бок.

Тубольцев на мгновение растерялся. Не в силах осознать, что происходит, как вдруг Чеченец выпрямился, неожиданно став выше, чем казался из-за постоянно согнутых плеч. Он сделал единственный рывок в сторону нападавшего с ножом и вцепившись тому в горло, поднял его над землей. Мужчина яростно брыкался руками и ногами, хрипел, словно задыхаясь от нехватки воздуха. Потом Чеченец его отпустил: швырнул на землю и ударил изо всех сил по печени. Нерадивый убийца глухо застонал, скрючился на земле, да так и остался лежать в этом положении.

Тубольцев замер, сидя верхом на Даниле. Кто бы мог подумать, что у Чеченца такая силища в руках. И такая точность движений. Он часом не в спецназе служил?

— Посмотри-ка, Настя. Разве это не хозяин машины, на которой меня пытались задавить? Якобы эту машину угнали…

— Ну-ну, я бы хотел знать, что на это скажут в милиции, — сказал Тубольцев.

Девушка растерянно переводила взгляд с одного на другого, будто не могла поверить, что все это происходит не во сне. На лице ее были написаны тревога и испуг.

— Юра, у тебя кровь! — закричала она, показывая пальцем на рану брата, от которой по одежде растянулось солидное красное пятно.

Настя подскочила к Чеченцу и зажала ладонью рану.

— Обопрись на меня, — прошептала она. Чеченец так и сделал.

Тубольцев, поняв, что его помощь потребуется в ином месте, встал с Данилы и подошел к Чеченцу, который все еще держался молодцом, но уже слабел на глазах.

— Чтоб ты сдох! — выкрикнул Данила, поднимаясь на ноги, — Ненавижу, сволочь!

— Это все ты? — чуть не плача спросила Настя. — Но за что?

Данила не ответил. Он посмотрел ей прямо в глаза, и во взгляде его не было ничего хорошего: ни былых чувств, ни теплоты, ни раскаяния. Одна злоба да ненависть, гнусным отпечатком разлилась по его лицу.

Данила развернулся и быстро побежал прочь, пока Тубольцев не догадался его удержать.

— Нужно вызвать «Скорую», — сказал он и помог Насте усадить брата на скамейку.

В окнах квартир столпились любопытные физиономии соседей. Во дворе стояла гробовая тишина: все наслаждались разыгравшимся представлением и боялись даже пискнуть лишний раз. Соседка с первого этажа высунулась в окно и предупредила, что уже вызвала и «Скорую» и милицию заодно. Настя сдавленным голосом пробормотала «спасибо».

Краем глаза Тубольцев уловил какое-то шевеление сбоку, и тут же сверху над ним раздались десятки обеспокоенных «смотри!!!». Мужик, который пытался убить Чеченца, очухался и делал попытку встать. Тубольцев подошел и убедительно «попросил» его отказаться от этой затеи.

Приехала милиция. Мужика подняли на ноги, поставили лицом к милицейской машине и надели наручники. Дежурный милиционер подробно расспросил о случившемся, записал координаты свидетелей и пригласил Тубольцева с Настей следовать за ними в отдел.

Настя стала возражать, настаивая, что никуда не поедет и останется с братом. Но тут подъехала «Скорая», Чеченца уложили на носилки, а строгая тетенька-доктор прикрикнула на девушку, что мол, не положено. Рана опасная, но не смертельная. Жить будет. Да еще и молодцом скакать. Прямо так и сказала, улыбнулась одними глазами поверх очков, захлопнула дверцы машины, и «Скорая» с воем и мигалкой немедленно тронулась с места.

Тубольцеву с Настей пришлось добираться до отделения милиции на попутке. В милицейской «семерке» не хватало места для всех, а Тубольцев был без машины. Его «Калина» до сих пор пылилась в гараже со следами былого побоища на крыльях, капоте и лобовом стекле. Получив на руки трудовую с записью «уволен по сокращению штатов», Тубольцев решил отложить ремонт своей ненаглядной скромной русской «тачки» до лучших времен.

В милиции они пробыли довольно долго. Следователь дотошно расспрашивал Настю об ее отношениях с Данилой, так что чуть в душу не лез. Тубольцев прямо так и сказал, за что был незамедлительно выставлен в коридор. Чтобы не мешать следствию.

Настя никак не могла понять, почему ее столь назойливо допрашивают. Следователь постоянно уходил от ответа, но напоследок сдался и выложил правду:

— Подозреваемый признался, что его нанял Данила Черных. Специально, чтобы избавиться от вашего брата.

— Но почему? — не поверила Настя.

— С его слов, гражданин Черных ненавидел вашего брата, считал, что он мешает вашей полноценной интимной жизни, а также самим отношениям в целом.

— Проще говоря, ему не хотелось, чтобы я возилась с калекой. Уделяла Даниле меньше внимания, чем ему хотелось бы… Сволочь!

— Да, именно сволочь, — согласился следователь, — Но не волнуйтесь. Мы на него управу найдем.

— Я не волнуюсь, — сказала Настя, — Гадко просто.

Гадко, очень гадко, будто наплевали в душу и забыли вытереть.

Выйдя из кабинета следователя, Настя оказалась в объятиях Тубольцева. Совершенно случайно. Сергей зачарованно дотронулся рукою до ее волос.

— Поедем в больницу? — предложил он.

Настя кивнула и отстранилась. Тубольцев вздохнул, выпуская ее из своих рук, и поплелся за ней.

Проведать Чеченца их так и не пустили. Не положено. Он только что после операции. Спит. Да и время для посещений давно закончилось. Завтра нужно приходить.

— С ним все будет в порядке? — взволнованно спросила Настя.

— В полном, — уверила ее дежурная медсестра, — Я вам за это ручаюсь.

— Спасибо.

Настина ладошка нырнула в сумочку и вынырнула оттуда уже не пустой. Бумажная купюра плавно перекочевала в карман медсестры, пробудив на лице женщины прекраснейшую из улыбок.

Вот так дела делаются и по больницам нашим. Чтобы родственники не переживали и спали дома спокойным сном, медработники должны быть сыты и финансово удовлетворены. Но иначе можно было потерять дорогого и близкого сердцу человека. И тогда не нужно будет этих зажатых за пазухой купюр.